Революция 1905-1907 гг. была демократической, имела общенародный характер. Революция проходила под лозунгами осуществления буржуазных свобод. В сложившихся условиях самодержавие пыталось использовать различные способы борьбы с революцией -- от политического террора до политических уступок народным массам.

Одной из таких уступок стала, попытка министра внутренних дел России А. Г. Булыгина создать при царе Государственную думу -- совещательный орган без каких-либо законодательных прав.

В манифесте от 6 августа 1905 г. говорилось: «Ныне настало время, следуя благим начинаниям их, призвать выборных людей от всей земли Русской к постоянному и деятельному участию в составлении законов, включая для сего в состав высших государственных учреждений особое законосовещательное установление, коему предоставляется разработка и обсуждение государственных доходов и расходов».

При этом рабочие и крестьяне не допускались к участию в выборах. Разумеется, данная политическая уступка не могла остановить дальнейшего развития революции. "Булыгинская дума", как прозвали ее народные массы, была сметена Всероссийской политической стачкой в октябре 1905 г.

Мощное стачечное движение, носившее политический характер, заставило царя пойти на подписание Манифеста 17 октября 1905 г., обещавший созыв законодательной Думы.

Манифест обещал населению "незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов".

В России вводилась Государственная дума, которая объявлялась законодательной. В Манифесте содержалось обещание, что "никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной думы". К участию в Думе было обещано привлечь те классы населения, которые ранее были лишены избирательных прав. Это касалось, прежде всего, рабочих.

Проект царского Манифеста не обсуждался на заседании Государственного совета, как это тогда полагалось. Против проекта яростно выступили наиболее близкие к царю сановники, министр императорского двора Фредерикс и др. Однако времени на дебаты и размышления не было. Николай II это прекрасно понимал. 17 октября 1905 г. принимается Манифест об усовершенствовании государственного порядка, провозгласивший: 1) дарование свободы совести, слова, собраний и союзов; 2) привлечение к выборам широких слоев населения; 3) обязательный порядок утверждения Государственной Думой всех издаваемых законов.

В стране возникают и легализуются многочисленные политические партии, формулирующие в своих программах требования и пути политического преобразования общества. Манифест 17 октября 1905 г., провозгласив введение гражданских свобод и организацию законодательного органа (Государственной Думы), ограничивающего монархическую власть положил начало буржуазному конституционализму в России.

• 11 декабря 1905 г. был принят закон о выборах в Думу. По этому закону выборы в Думу были многоступенчатыми, сословными и неравными, проводились по куриям -- земледельческой, городской, крестьянской и рабочей. Представительство было неравным: один выборщик от 2 тыс. человек землевладельческой курии, от 4 тыс. -- крестьянской и 90 тыс. -- рабочей. Таким образом, один голос помещика приравнивался к трем голосам горожан, 15 голосам крестьян и 45 -- рабочих.
• 20 февраля 1906 г. вышел акт “Учреждение Государственной Думы”, в котором определялась ее компетенция: предварительная разработка и обсуждение законодательных предложений, утверждение государственного бюджета, обсуждение вопросов о строительстве железных дорог и учреждений акционерных обществ.

Дума избиралась на пять лет. Депутаты Думы были неподотчетны избирателям, их отстранение могло осуществляться Сенатом, Дума могла распускаться досрочно решением императора.

С законодательной инициативой в Думу могли входить министры, комиссии депутатов и Государственный Совет.

Одновременно с “Учреждением” было принято новое Положение о Государственном Совете, который был реформирован и стал верхней палатой, обладающей теми же правами, что и Дума. Государственный совет должен был утверждать проекты, прошедшие обсуждение в Думе.

Революция 1905 г. привела к превращению неограниченной самодержавной власти в конституционную монархию. Однако пережитки неограниченного самодержавия сохранились во многих областях жизни. При обсуждении в апреле 1906 г. проекта Основных законов Российской империи, в которых был определен характер царской власти, Николай II с неохотой согласился на исключение термина “неограниченная”. Титул «самодержавный» сохранялся, прерогативами императора объявлялись пересмотр основных законов, высшее государственное управление, руководство внешней политикой, верховное командование вооруженными силами, объявление войны и заключение мира, объявление местности на военном и исключительном положении, право чеканки монеты, увольнение и назначение министров, помилование осужденных и общая амнистия.

Таким образом, основные законы 23 апреля 1906 г., определили двухпалатную парламентарную систему, но сохранившие весьма широкие пределы для императорской власти.

В Основных законах отмечалось, что вместе с Думой и Государственным Советом император осуществляет законодательную власть, но без императорского утверждения ни один закон не приобретает силы. В главе 1 была дана формулировка верховной власти: «Императору Всероссийскому принадлежит верховная самодержавная власть».

Власть управления также принадлежала императору «во всем ее объеме», но законодательную власть император осуществлял «в единении с Государственным Советом и Государственной Думой», и никакой новый закон не мог быть принят без их одобрения и вступить

Государственный Совет был преобразован в феврале 1906 г., а в апреле ему был придан государственно-правовой статус второй парламентской палаты.

Функции упраздненного в апреле 1906 г. Комитета министров передавались частично Совету министров, частично Государственному Совету. Министры были ответственны только перед царем и им же назначались, правительство еще не приобрело характера «буржуазного кабинета».

Манифест 17 октября создал политические условия для формирования политических партий. Предстоящие выборы в Государственную думу поставили перед консервативными либеральными течениями задачу формирования политических партий. Политические свободы дали возможность провести легальные съезды, опубликовать свои политические программы и уставы.

I Государственная дума.

Первая «всенародно» избранная Дума просуществовала с апреля по июль 1906 года. Состоялась всего одна сессия. В Думу входили представители разных политических партий.

Самой многочисленной фракцией были кадеты -- 179 депутатов. Октябристы насчитывали 16 депутатов, социал-демократы -- 18. От так называемых национальных меньшинств в работе Думы участвовали 63 представителя, от беспартийных -- 105.

Внушительную фракцию составляли представители аграрной трудовой партии России, или, как они тогда назывались, «трудовики». Фракция насчитывала в своих рядах 97 депутатов и эту квоту фракция практически сохранила все созывы. Председателем первой Государственной думы был кадет С А. Муромцев, профессор Московского университета.

С самого начала своей деятельности Дума продемонстрировала, что представительное учреждение народа России, даже избранное на основе недемократического избирательного закона, не будет мириться с произволом и авторитаризмом исполнительной власти. Эта черта проявилась с первых дней работы российского парламента. В ответ на «тронную речь» царя 5 мая 1906 года Дума приняла адрес, в котором потребовала амнистии политическим заключенным, реального осуществления политических свобод, всеобщего равенства, ликвидации казенных, удельных и монастырских земель и т.д.

Через восемь дней председатель Совета министров И.Л.Горемыкин решительно отверг все требования Думы, которая в свою очередь провела резолюцию о полном недоверии правительству и потребовала его отставки. Министры объявили Думе бойкот и демонстративно внесли в Государственную думу свой первый законопроект -- об ассигновании 40 029 рублей 49 копеек на постройку пальмовой оранжереи и сооружение прачечной при Юрьевском университете. Дума ответила градом запросов.

Наиболее острым был конфликт между Думой и правительством при обсуждении аграрного вопроса. Правительство доказывало, что проекты кадетов и трудовиков дают крестьянам лишь небольшую прирезку земли, но неизбежное при этом разрушение культурных (помещичьих) хозяйств причинит большие убытки экономике.

В июне 1906 г. правительство обратилось к населению с сообщением по аграрному вопросу, в котором отвергался принцип принудительного отчуждения. Дума, со своей стороны, заявила, что она не отступит от этого принципа, требуя отставки правительства.

Вообще за 72 дня своего существования первая Дума приняла 391 запрос о незаконных действиях правительства и была распущена царем.

II Государственная дума.

Выборы во II Думу дали еще больший перевес левым партиям, чем это было в I Думе. В феврале 1907 г. Дума начала работу, наметились попытки ее сотрудничества с правительством (даже эсеры объявили, что на время деятельности Думы прекращают свою террористическую деятельность).

Вторая Государственная Дума просуществовала с февраля по июнь 1907 года. Состоялось также одна сессия. По составу депутатов она была значительно левее первой, хотя по замыслу царедворцев должна была бы быть более правой.

Во второй Государственной Думе 20 марта 1907 г. впервые прошло обсуждение записи государственных доходов и расходов (бюджета страны).

Глава правительства изложил программу будущих реформ: крестьянское равноправие и крестьянское землеустройство, бессословная самоуправляющаяся волость в качестве мелкой земской единицы, реформа местного управления и суда, передача судебной власти мировым судьям, избираемым населением, легализация профсоюзов, наказуемость экономических стачек, сокращение рабочего времени, школьная реформа, финансовая реформа, введение водоходного налога.

Интересно, что большинство заседаний первой Думы и второй Думы было посвящено процедурным проблемам. Это стало формой борьбы депутатов с правительством в ходе обсуждения законопроектов, которые, по мнению правительства, Дума не имела права обсуждать. Правительство, подчиненное только царю, не желало считаться с Думой, а Дума, в качестве «народной избранницы», не хотела подчиняться такому положению вещей и стремилась тем или иным способом добиться своих целей.

В конечном итоге, противостояние Дума-Правительство стало одной из причин того, что 3 июня 1907 года самодержавие произвело государственный переворот, изменив закон о выборах и распустив вторую Думу. Поводом для роспуска II Думы послужило спорное дело о сближении думской фракции социал-демократов с “военной организацией РСДРП”, которая готовила вооруженное восстание в войсках (3 июня 1907 г.).

Вместе с манифестом о роспуске Думы было опубликовано новое Положение о выборах, изменившее избирательное законодательство. Его принятие было проведено с очевидным нарушением Манифеста 17 октября 1905 г., который подчеркивал, что “никакие новые законы не могут приниматься без одобрения Государственной Думы”.

Третья Дума, единственная из четырех, проработала весь положенный по закону о выборах в Думу пятилетний срок -- с ноября 1907 года по июнь 1912 года. Состоялось пять сессий.

Эта Дума была значительно правее двух предыдущих. Две трети выборщиков в Думу представляли прямо или косвенно интересы помещиков и буржуазии. Об этом свидетельствовал и партийный расклад. В третьей Думе было 50 крайне правых депутатов, умеренно правых и националистов 97. Появились группы: мусульманская -- 8 депутатов, литовско-белорусская 7 депутатов и польская -- 11 депутатов.

Председателем Думы избрали октябриста Н.А. Хомякова, которого в марте 1910 года сменил крупный купец и промышленник А. И. Гучков, человек отчаянной храбрости, воевавший в англо-бурской войне, где прославился бесшабашностью и геройством.

Несмотря на свое долгожительство, третья Дума с первых же месяцев образования не выходила из кризисов. Острые конфликты возникали по разным поводам: по вопросам реформирования армии, по крестьянскому вопросу, по вопросу об отношении к «национальным окраинам», а также из-за личных амбиций, раздиравших депутатский корпус. Но и в этих крайне трудных условиях оппозиционно настроенные депутаты находили способы высказывать свое мнение и критиковать самодержавный строй перед лицом всей России. С этой целью депутаты широко использовали систему запросов. На всякое чрезвычайное происшествие депутаты, собрав определенное количество подписей, могли подать интерпелляцию, то есть требование к правительству отчитаться о своих действиях, на что должен был дать ответ тот или иной министр.

Интересный опыт был накоплен в Думе при обсуждении различных законопроектов. Всего в Думе действовало около 30 комиссий. Большие комиссии, например бюджетная, состояли из нескольких десятков человек. Выборы членов комиссии производились на общем собрании Думы по предварительному согласованию кандидатур во фракциях. В большинстве комиссий все фракции имели своих представителей.

Законопроекты, поступавшие в Думу из министерств, прежде всего, рассматривались думским совещанием, состоявшим из председателя Думы, его товарищей, секретаря Думы и его товарища. Совещание делало предварительное заключение о направлении законопроекта в одну из комиссий, которое затем утверждалось Думой.

Каждый проект рассматривался Думой в трех чтениях. По завершении третьего чтения председательствующий ставил на голосование законопроект в целом с принятыми поправками.

Собственный законодательный почин Думы ограничивался требованием, чтобы каждое предложение исходило не менее чем от 30 депутатов.

Четвертая, и последняя в истории самодержавной России, Дума возникла в предкризисный для страны и всего мира период -- канун мировой войны. С ноября 1912 по октябрь 1917 года состоялось пять сессий.

По составу четвертая Дума мало отличалась от третьей. Разве что в рядах депутатов значительно прибавилось священнослужителей. Председателем четвертой Думы весь период ее работы был крупный екатеринославский землевладелец, человек, обладавший масштабным государственным умом, октябрист М.В. Родзянко.

Обстановка не позволила четвертой Думе сосредоточиться на крупномасштабной работе. Ее постоянно лихорадило. Шли бесконечные, личностные «разборки» между лидерами фракций, внутри самих фракций. К тому же с началом в августе 1914 года мировой войны, после крупных провалов русской армии на фронте Дума вступила в острейший конфликт с исполнительной властью.

Несмотря на всевозможные препятствия и засилье реакционеров, первые представительные учреждения в России оказывали серьезное воздействие на исполнительную власть и заставляли считаться с собой даже прослывшие самыми жесткими правительства. Неудивительно, что Дума плохо вписывалась в систему самодержавной власти и, именно поэтому, Николай II постоянно стремился от нее избавиться. Через восемь лет и один день после обнародования манифеста от 17 октября 1905 года -- 18 октября 1913 года -- он подписал, не поставив даты, два указа. Одним в столице империи вводилось осадное положение, а другим существовавшая тогда четвертая Дума досрочно распускалась, с тем, чтобы вновь избранная стала уже не законодательным, а лишь законосовещательным органом.

3 сентября 1915 года, после принятия Думой выделенных правительством кредитов на войну, ее распустили на каникулы. Вновь Дума собралась только в феврале 1916 года. Разъяренные депутаты, главным образом из кадетов, решительно потребовали отставки военного министра. Его сняли, заменив А. Ф. Треповым.

Но проработала Дума недолго, так как 16 декабря 1916 года была вновь распущена за участие в «дворцовом перевороте». Возобновила Дума свою деятельность 14 февраля 1917 года, в канун февральского отречения Николая II от власти. 25 февраля 1917 года Дума вновь была распущена и больше официально не собиралась. Но формально и фактически Дума существовала.

Государственная Дума сыграла ведущую роль в учреждении Временного правительства. При Временном правительстве Дума работала под видом «частных совещаний». Дума выступила против создания Советов. Участвовала в августе 1917 года в подготовке неудачного корниловского похода на Петроград. Большевики не раз требовали ее разгона, но тщетно.

6 октября 1917 года Временное правительство постановило Думу распустить в связи с подготовкой к выборам в Учредительное собрание. Его, как известно, в январе 1918 года разогнали большевики при деятельном участии своих партнеров по правительственному блоку -- левых эсеров.

Чуть ранее, 18 декабря 1917 года, одним из декретов ленинского Совнаркома была упразднена и канцелярия Государственной Думы. Так в России закончилась эпоха «буржуазного» парламентаризма История государства и права России./ Под ред. Титова Ю. П.. -- М., 2006. .

В Манифесте провозглашались «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов»; высшим законодательным органом в России становилась Дума, причем обещалось избирательное право тем слоям населения, которые раньше были его лишены, прежде всего рабочим.

Манифест 17 октября имел целый ряд далеко идущих последствий. Знаменуя собой серьезную победу революционного движения, Манифест в то же время внес в него раскол. Немалую роль в этом сыграли либеральные деятели, которые раньше держались в тени, а теперь вышли на первый план. Манифест предоставил им возможность создавать легальные партии, чем они сразу же и воспользовались. 12-18 октября, в разгар политической забастовки, как бы в предчувствии неизбежных уступок со стороны самодержавия, проходил учредительный съезд конституционно-демократической (кадетской) партии, подготовленный «Союзом освобождения» и наиболее решительно настроенными земцами. В своих рядах кадеты объединили прежде всего представителей интеллигенции - городской и земской, а также помещиков, буржуазии, военных, чиновников. Подобный состав хотя и не давал кадетам достаточно надежной социальной опоры, зато позволял претендовать на выражение общероссийских интересов.

Лидеры кадетов, среди которых особенно выделялся известный историк П. Н. Милюков, постоянно заявляли о внеклассовом характере своей партии. С подобных позиций была составлена и кадетская программа: ее авторы пытались найти компромиссные решения наиболее острых вопросов российской действительности. Так, предполагалось принудительное отчуждение помещичьих земель за выкуп, однако только той части, которую помещики, не обрабатывая сами, сдавали в аренду. Предусматривалось введение 8-часового рабочего дня, но не везде, а только там, где это в данное время возможно, установление свободы личности, слова, собраний и др. Открытым в своей программе кадеты оставили вопрос о форме государственного управления в России. Как показали дальнейшие события, они готовы были удовольствоваться конституционной монархией.

Союз 17 октября (октябристы) был более цельной и определенной по своему составу партией: в него вошли верхи крупной буржуазии и обуржуазившиеся помещики, сумевшие перевести свои хозяйства на капиталистические рельсы. Как следует из названия партии, те уступки, которые были обещаны Манифестом 17 октября, вполне удовлетворяли ее членов, а более серьезные реформы могли только испугать. Признанным лидером партии стал представитель старинной московской купеческой фамилии А. И. Гучков.

Консолидировав свои силы, эти партии развернули активную борьбу за прекращение революции. С их точки зрения, она выполнила свою задачу, дав стране законодательную Думу, на которую населению и предлагалось возложить все надежды. В народных массах, уставших от тяжелых испытаний, подобные призывы находили определенный отклик.

Провозглашение политических свобод заставило сорганизоваться и реакционеров. Сразу же после издания Манифеста противникам самодержавия, отмечавшим свою победу грандиозными демонстрациями и митингами, пришлось столкнуться с черной сотней. На улицах российских городов завязались настоящие сражения, сопровождавшиеся многочисленными человеческими жертвами.

Главной организующей силой этого движения стали дворяне-помещики старого, крепостнического закала. «Конституционная» уступка Николая II напугала их - следующим шагом вполне могла стать конфискация помещичьих земель. Чувствуя, что почва уходит у них из-под ног, реакционеры попытались оказать самодержавию активную поддержку в борьбе с революцией, с любыми серьезными переменами. В черносотенном движении активное участие принимали многие представители бюрократического аппарата, не чуждалось его и русское духовенство. Серьезную опору черная сотня обрела среди зажиточного городского мещанства - мелких торговцев, домовладельцев и пр. Руководители черносотенного движения не гнушались использовать в своих целях и деклассированные элементы, которые в избытке оседали на дне больших городов.

Будучи столь разнообразным по составу, черносотенство отличалось на редкость простой и ясной идеологией: все беды великой и могучей России происходят от революционеров-интеллигентов и инородцев, желающих развалить ее во имя собственных темных интересов. Нужны не реформы, а беспощадная борьба со смутьянами. В 1905-1907 гг. черносотенцы, пользовавшиеся негласной поддержкой правительства, широко осуществляли эти идеи на практике: убивали революционеров, участвовали в разгонах митингов и демонстраций, устраивали еврейские погромы и пр. Наиболее массовыми черносотенными организациями стали Союз русского народа, Русский народный союз имени Михаила Архангела.

Таким образом, в конце 1905 г. у революции появились мощные противники, одни из которых умело действовали словом, другие - беспощадно - делом. В то же время новое правительство, во главе которого был поставлен Витте, начинало принимать все более решительные меры по наведению порядка в стране. В этих условиях революционное движение постепенно теряло широту, мощь и сплоченность.

30 октября (по н. ст.) 1905 года в ходе революционных событий 1905-1907 годов в России император Николай II издал так называемый "Манифест 17 октября" ("Об усовершенствовании государственного порядка").

Пик громовых раскатов событий Первой русской революции пришелся на октябрь 1905 года. По стране бастовало более 2 миллионов рабочих. Повсюду горели помещичьи усадьбы. Даже армия, на которую царская влась всегда надеялась как на силу, способную подавить любой бунт, уже не казалась столь надежной как ранее (восстание на броненосце "Потемкин", вколыхнувшее всю Одессу, было только "первой ласточкой").

Причины крылись в серьезных экономических проблемах, вызванных отменой крепостного права в 1861 году, не решившей массу проблем (малоземелье крестьян, их экономическую зависимость и от бывших своих хозяев-помещмков, и от государства) и неумением консервативного монархического строя адекватно реагировать на возникшие сложности. Да и экономический кризис, охвативший всю Европу, и больнее всего ударивший по России, по выражению Ленина, бывшей "самым слабым звеном в цепи империалистических государств", также оказал свое влияние. Как тут не вспомнить хорошо известные всем советским школьникам, сформулированные все тем же Лениным, три признака революционной ситуации (помните: "верхи не могут", а "низы не хотят"?).

Поражение в «маленькой победоносной», по выражению министра внутренних дел В. К. Плеве, Русско-японской войне 1904-1905 годов, а также события "Кровавого воскресенья" (9 января 1905 года) стали последней каплей.

Впрочем, сам Плеве не дожил ни до поражения России в войне против Японии, ни до Манифеста, о котором идет речь, поскольку был убит боевиком партии эсеров Е. Созоновым 15 (28) июля 1904 года (интересно, что главным организатором убийства Плеве был агент охранки и одновременно член ЦК партии социалистов-революционеров Е. Ф. Азеф).

Портрет В. К. Плеве кисти И. Е. Репина (1902 г.):

Революцию было уже не остановить.

Первоначально власть попыталась усмирить народ различными указами и законодательными актами (например, обещанием создания законосовещательного представительного органа,вошедшего в историю под названием "Булыгинская Дума", по фамилии тогдашнего главы МВД), а также силовыми методами.

Разумеется, ситуация, когда правительство то обещало подданным некоторую свободу и гражданские права, то отменяло свои решения, лишь способствовала накалу обстановки. Когда народные выступления достигли своего пика, император был вынужден отдать приказ о немедленной разработке текста манифеста, который бы объявлял о переходе государственного строя с абсолютной на конституционную монархию.

Николай II в 1905 году (портрет работы Г. М. Манизера):

В "Манифесте 17 октября", подготовленном возглавлявшим Совет Министров С.Ю.Витте , который считал конституционные уступки единственным средством сохранения самодержавия, было обещано даровать народу «незыблемые основы гражданской свободы».

С. Ю. Витте на эскизе И. Е. Репина:

Манифест провозгласил некоторые демократические нововведения, такие как неприкосновенность личности, свобода слова, собраний, создания общественных институтов и другие. Кроме того, расширялось действие избирательного права и создавалась первая российская Государственная дума , она признавалась законодательным органом.

Открытие Государственной думы:

Либеральные круги русского общества встретили предполагаемые преобразования с воодушевлением.
Манифест носил характер промежуточного решения. Он сумел несколько погасить пожар революции, но нежелание царя расстаться с властью и его единоличное право роспуска Думы создали противоречивый эффект, не удовлетворивший полностью чаяний населения страны. И вооруженное восстание в Москве в декабре 1905 года, организованное эсерами и эсдеками, прямое тому подтверждение.

"Баррикады на Пресне" (худ. И. А. Владимиров):

Да и избирательный закон, по которому избирался первый в России парламент был далеко не демократическим (а после роспуска II Государственной думы 3 июня 1907 года, после которого последовал совершенно нелегитимный новый ("столыпинский") избирательный закон, ни о каких всеобщих и равных выборах не приходится и говорить).

Картина, написанная Ильей Ефимовичем Репиным в 1907 году, явилась откликом на манифест Николая II от 17 октября 1905 года «Об усовершенствовании государственного порядка», опубликованный в дни революционного подъема в стране.
И. Е. Репин писал: «Картина изображает процессию освободительного движения русского прогрессивного общества… главным образом студенты, курсистки, профессора и рабочие с красными флагами, восторженные; с пением революционных песен…подняли на плечи амнистированного и многотысячной толпы движутся по площади большого города в экстазе общего ликования».

Среди изображенных на картине - демократически настроенные филолог М.Прахов (слева), актриса Л.Яворская (с букетом), критик В.В.Стасов (в центре).

После долгих колебаний, вызванных тем, что фактически нарушалась присяга, данная им при вступле­нии на престол, Николай II поставил свою подпись под Манифестом, подготовленным СЮ. Витте и обнародованным 17 октября 1905 г. Манифест сводился, по сути, к трем основным элементам: 1) дарование народу гражданских свобод на основе буржуазно-демократических принципов - неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и организаций; 2) обеспечение участия в выборах тех слоев населения, которые по указу от 6 августа 1905 г. были лишены права голоса на основании нового избирательного закона; 3) введение как непременного правила, что ни один закон не может вступить в силу без одобрения его Государственной думой, - способ контроля за законностью действий императора.

Манифест был шагом вперед по сравнению с законодательными актами от 18 февраля и 6 августа 1905 г. Однако многие важные вопросы он оставлял нерешенными: о роли и месте самодержавия в новой политической системе, о полномочиях Государственной думы, о сути конституционного порядка.

Революция продолжалась. Высшей точкой революции стало Декабрьское вооруженное восстание 1905 г. в Москве. Царское правительство сумело сыграть на расколе оппозиционных сил и не сдержало большинства обещаний, содержащихся в Манифесте 17 октября 1905 г. Поражение восстания стало поражением социальной революции.

Закон о выборах, принятый 11 декабря 1905 г., смягчил избирательный ценз, но оставлял выборы многоступенчатыми, а права избирателей - неравными и невсеобщими. Все избиратели делились на четыре курии: помещики, городские собственники, рабочие и крестьяне. Каждая из них выбирала своих выборщиков в избирательные округа. Закон о выборах, очень сложный и запутанный, в первую очередь обеспечивал права помещиков. Полномочия Думы заранее сильно ограничивались.

Накануне предвыборной кампании правительство провело реформу Государственного совета, который превращался из законосовещательного органа, все члены которого ранее назначались царем, в верхнюю палату будущего парламента, имеющую равные с Думой законодательные полномочия. Изменен был и состав Государственного совета. Число членов увеличивалось втрое, половина из них по-прежнему назначалась царем, другая же избиралась на основе высокого имущественного ценза. Таким образом, в составе госсовета преобладали поместное дворянство и крупная буржуазия. 19 октября 1905 г. было учреждено объединенное правительство - преобразованный СЮ. Витте высший исполнительный орган страны - Совет министров. Как и прежде, император назначал и смещал министров, ответственных только перед ним, а не перед Думой.

Избирательный закон делал ставку на монархические и национа­листические чувства крестьянской массы. Но в действительности же крестьяне поддержали оппозиционные партии. Большинство крестьян, вместо того чтобы, как предполагалось, поддержать на выборах помещике или местных государственных служащих, проголосовали за своих собственных кандидатов или за кандидатов оппозиции. Выборы нанесли жестокий удар по основному догмату самодержавия - нерушимому единству царя и народа. Конфликт между оппозиционно настроенной Думой и императором, претендующим на роль носителя исторической и монархической законности, стал неизбежен.

Одним из важных результатов революции 1905-1907 гг. стало образование политических партий. Право объединяться в союзы было одной из важнейших свобод, введенных Манифестом. В ходе революции возникло около 50 партий, отстаивавших различные пути развития страны. Заметно увеличилась численность радикальных социалистических партий, ранее находившихся в глубоком подполье. Отчетливо проявилось расхождение между ветвями социал-демократии: большевики провозгласили главным союзником пролетариата в революции крестьянство и предполагали после свержения самодержавия утверждение «революционно-демократической диктатуры» рабочего класса и крестьянства; меньшевики же, видевшие своим союзником массы либералов, выступали за переход власти после революции к буржу

Рост революции 1905-1907 склонил правительство Николая II принять в августе 1905 года проект введения законосовещательного народного представительства («Булыгинская дума »). Но узость прав этого органа не удовлетворила революционеров. Беспорядки всё ширились. Вот что пишет о развернувшихся в преддверии издании Манифеста 17 октября смутах великий русский писатель А. И. Солженицын :

«…Разгул только шёл дальше. Журналистика была совершенно распущенная, и никто не обращался в судебную власть за применением законов к ней. Начинала бастовать одна типография – её молодые наборщики в перемеси с какой-то подозрительной толпой шли выбивать стёкла в остальных типографиях, – и останавливались все. Иногда убивали, ранили городового, жандарма… Пока не бастовала почта – приходили бранные гнусные письма великим князьям. Потом – бастовала почта, за ней и телеграф, бастовали почему-то присяжные поверенные, гимназисты, пекари, перекидывалось от заведения к заведению. Даже духовная академия! – и митрополит, явясь их усовестить, не был допущен внутрь студентами со свистом и революционными песнями. Некоторые священники отказывались читать послание митрополита об умиротворении. Москва не вытягивалась из забастовок и уличных столкновений весь сентябрь и на октябрь. Забастовщики требовали иметь на заводах неувольняемых, неарестуемых депутатов, а чтоб сами депутаты могли увольнять администрацию. Собирались самозванные съезды, депутаты выбраны сами собою. (Странно, но местные власти бездействовали). Распространялись прокламации со многими обещаниями. Собирались уже и уличные сходки, и ораторы требовали не земцев, не думцев, а только – свержения самодержавия и учредительного собрания. Стрелять было не велено, а разгонять. Агентские телеграммы только и сообщали об убийствах городовых, казаков, солдат, о волнениях и возмущениях. Но судебные власти не преследовали политических преступников, судебные следователи не обнаруживали виновных, и все они, и прокуроры, симпатизировали им».

В октябре 1905 года анархия дошла до всероссийской политической стачки .

«Самообразовался революционный железнодорожный союз и стал принуждать к забастовке всю массу железнодорожных служащих. Это быстро у них пошло, с 7 по 10 октября забастовали почти все дороги, выходящие из Москвы. У них был план: вызвать всеобщую голодовку и помешать движению войск, если бы правительство хотело подавить. Студенты приказывали закрывать лавки. Пользуясь несообщением, злоумышленники пустили по Москве слух, что Государь “отказался и уехал за границу”. Тут же Москва осталась без воды, без электричества, и забастовали все аптеки. В Петербурге же Николай отдал все войска гарнизона Трепову, тот предупредил, что всякий беспорядок будет подавлен, и здесь держалось спокойно. Тем временем постановили делать всеобщую по стране забастовку, ужасно. Да может быть в рабочих требованиях и много справедливого, но никто не хотел подождать, когда всё бы решилось постепенно».

Телеграфное и телефонное сообщение повсюду прервалось. В эти октябрьские дни 1905 большинство русских людей не знало, что делалось в соседнем городе. Находившийся в Петербурге царь был почти не осведомлен о положении в Москве. Участники всеобщей стачки требовали Учредительного собрания на основе всеобщего-тайного-прямого-равного голосования, отмены военного положения и немедленного введения (прямо посреди грозившей самому существованию России анархии) всех возможных свобод.

Некоторые твёрдые деятели, вроде петербургского генерал-губернатора Дмитрия Трёпова, стояли за наведение порядка решительными мерами. Но подобные люди составляли на верхах незначительное меньшинство. Большинство видных сановников, напротив, тяготело к полной капитуляции перед революцией. Это склонившее затем царя к публикации Манифеста 17 октября псевдолиберальное течение возглавил известный своим моральным «макиавеллизмом» С. Ю. Витте . Когда в 1903 на первую роль в русском правительстве выдвинулся «охранитель» В. К. Плеве , Витте фактически оказался в состоянии почётной отставки. Он горячо стремился к возвращению на главенствующее место среди министров и задумал войти для этой цели в тесный союз с революционными либералами.

Витте попросил отдельной аудиенции у Николая II и стал исподволь внушать ему идею отступить перед революционными насильниками. Как с иронией пишет А. И. Солженицын :

«Витте стал приезжать в Петергоф с утра, а уезжал чуть не вечером. Один день он полностью всё докладывал Николаю, другой раз вместе с Аликс, и представил записку. В этом сложном положении мог помочь только выдающийся ум, вот он и был. Он умел мыслить как-то высоко, выше повседневных задач простого правительства – на уровне всей человеческой истории или самой научной теории. И говорил охотно, долго, воодушевлённо, – заслушаться. Он говорил, что в России ныне проявляется поступательное развитие человеческого духа, что всякому общественному организму присуще стремление к свободе, – вот оно закономерно и проявляется в движении русского общества к гражданским правам. А чтоб движение это, теперь подошедшее ко взрыву, не вызвало бы анархии – надо, чтобы государство смело и открыто само стало во главе этого движения. Свобода всё равно скоро восторжествует, но страшно, если при помощи революции, – социалистические попытки, разрушение семьи и религии, иностранные державы разорвут на части. Но ото всего этого можно легко спастись, если лозунгом правительственной деятельности станет, как и у общества, лозунг полной свободы, – и тотчас правительство приобретёт опору и введёт движение в границы. (И Витте брался лично твёрдо такую политику провести). Совещательная Дума предложена слишком поздно и уже не удовлетворяет общественным идеалам, которые передвинулись в область крайних идей. Не следует опираться и на верность крестьянства, как-то выделять его, а надо удовлетворить передовую общественную мысль и идти ко всеобщему-равному-тайному голосованию как идеалу будущего. И не надо бояться слова “конституция”, что значит разделить законодательную царскую власть с выборными, надо готовиться к этому исходу. Главное – это выбор министров, пользующихся общественным уважением. (А кто же пользовался им больше Витте!) Да, Витте не скрывал: это будет резкий поворот в политике целых веков России. Но в исключительно опасную минуту невозможно дальше цепляться за традиции. Выбора нет: или монарху стать во главе освободительного движения или отдать страну на растерзание стихийности».

Нерешительного царя эти тонкие, лукавые уговоры привели в полное замешательство:

«Аргументами Николай не мог противостоять этой неумолимой логике, и положение действительно вдруг представилось страшно загубленным… Но сердце его сопротивлялось и не хотело так сразу отдать – и свою власть, и традиции веков, и крестьянство. Как будто что-то было немножко не то – а не с кем больше посоветоваться с таким умным».

С несчастного, трагического дня 9 января 1905 года царю было крайне трудно решиться применить войска против народа.

«После виттевских обольстительных убеждений, не найдя решения и в Аликс, Николай день и ещё день советовался так, кое с кем, и томился, не находя и ниоткуда не видя решения…

…Почудилось, что может быть Витте преувеличивает и можно вообще избежать большого решения, принять простое небольшое. И Николай дал об этом Витте телеграмму: объединить действия всех министров (до сих пор разрозненные, так как каждый из них относился с докладами к Государю) – и восстановить порядок на железных дорогах и повсеместно вообще. А начнётся спокойная жизнь – там естественно будет и призвать выборных.

Но это оказалась как бы программа Трепова, и Витте, враг Трепова, принять её не мог. На следующее утро он приплыл в Петергоф и снова представлял, что путь подавления теоретически возможен, хотя вряд ли будет успешен, но не он, Витте, способен его осуществить. К тому же для охраны российских дорог нет достаточно войск, напротив, все они находятся за Байкалом и удерживаются дорогами же. Витте теперь привёз свои мысли облечёнными во всеподданнейший доклад, который Государю достаточно лишь утвердить и будет избрана новая линия: излечивать Россию широким дарованием свобод, сперва и немедленно – печати, собраний, союзов, а затем постепенно выяснится политическая идея благоразумного большинства и соответственно устроится правовой порядок, хотя и в течении долгих лет, ибо у населения не скоро возникнет гражданский навык.

Император Николай II. Портрет работы И. Репина, 1896

Беседовали утром и ещё беседовали к вечеру. Было много странного в том, что Витте предлагал, но и никто же не предложил и не у кого было спросить ничего другого. Так что приходилось как будто и согласиться. Только страшно было отдаться сразу в одни руки. А не хотел бы Витте взять к себе министром внутренних дел человека другого направления – Горемыкина ? Нет, настаивал Витте, он не должен быть стеснён в самостоятельном выборе сотрудников, и – не надо пугаться – даже из общественных деятелей.

Нет! Утвердить такого доклада Николай не мог. И потом: должно же что-то исходить лично от Государя, какой-то манифест. Дарственный манифест, который оглашается в церквах прямо к ушам и сердцам народа, жаждущего этих свобод. Для Николая весь смысл уступок только и мог быть в форме такого манифеста: чтоб это шло прямо от царя – и навстречу народным желаниям. Да, вот что, пусть Витте составит и завтра же привезёт проект…

…А с утра примчался дядя Николаша – обходя забастовки, на перекладных прямо из-под Тулы, из своего имения. Вот приезд, вот и кстати! Если уж твёрдую руку назначать, диктатора, – так кого же лучше? С тех пор как Николай был в лейб-гусарском полку эскадронным, а Николаша у него полковым, – остался для него Николаша большим военным авторитетом. И с приезду, с пыху, Николаша даже соглашался на диктаторство. Но тут опять приплыл Витте, полил свои сладкие увещевания – и Николай опять размягчел, растерялся, а Николаша совсем был переубеждён, стал горой за Витте и за свободы и даже говорил, что застрелится, если Ники не подпишет свобод. Дело в том, убедил их Витте, что если энергичный военный человек и подавит сейчас крамолу, то это будет стоить потоков крови, а передышку принесёт лишь временную. По программе же Витте успокоение будет прочным. Только настаивал Витте публиковать его доклад – чтобы не Государь брал на себя ответственность (а пожалуй, хотел сам лучше показаться обществу?), да и трудно изложить в манифесте. Впрочем, и манифест у него готовился: на пароходе составляли, сейчас на пристани там сотрудники дорабатывали».

(А. И. Солженицын. Август Четырнадцатого)

Великий князь Николай Николаевич («дядя Николаша»)

Основные положения Манифеста 17 октября 1905

«Послали за манифестом.

В нём были замечательные слова: “Благо российского Государя неразрывно с благом народным: и печаль народная – Его печаль”. Это было именно так, как Николай истинно понимал и постоянно хотел бы выражать, да не было умелых посредников. Он искренно недоумевал, отчего не утихали злобные смуты, отчего не установится взаимное миролюбие и терпение, при которых жилось бы хорошо всем мирным людям и в деревне, и в городе, и множеству верных чиновников, и множеству симпатичных сановников, гражданских и военных, а также императорскому Двору и императорскому Дому, всем великим князьям и княгиням, – и никому не надо было бы ничем поступаться или менять образ жизни. (Особенно, всегда истаивала Мама, чтоб никто не касался вопроса о кабинетских и удельных землях, которые эти свиньи хотят отобрать по программам разных партий).

А ещё в манифесте были: все свободы, на которых настаивал Витте, и расширение избирателей уже объявленной Думы, и как будущий идеал – всеобщее избирательное право, а также – бессилие впредь каждого закона, не одобренного Государственной Думой.

Конечно, понимал Государь, что русский народ ещё не готов к представительству, он ещё в невежестве и необразованности, а интеллигенция между тем преисполнена революционных идей. Но ведь и уступка будет – не улице, не революции, а умеренным государственным элементам, для них это и строится.

И не совсем же это получалась конституция, если шла от царского сердца и его добрым движением была дана?

Все присутствующие оказались согласны – но из осторожности Николай не подписал и тут, оставил у себя, помолиться и подумать.

И посоветоваться с Аликс . И посоветоваться же ещё с кем-нибудь, с Горемыкиным, с другими. Составилось ещё два проекта манифеста. Однако Витте предупредил, уезжая, чтобы с ним согласовали каждое изменение, иначе он не берётся осуществлять. В воскресенье ночью послали старого Фредерикса в Петербург к Витте. Тот не принял ни единой поправки, увидел в этом недоверие к себе и уже отказывался от поста первого министра.

А решительно иного выхода – никто за эти дни не предложил: кроме верного Трепова, все во главе с Николашей убедились в необходимости дарования свобод и ограничения царской власти.

Решение было страшное, Николай это сознавал. Такие же муки и недоумение, как с японским миром: хорошо ли это получилось? или плохо? Ведь он изменял пределы царской власти, неущербно полученные от предков. Это было – как государственный переворот против самого себя. Он чувствовал, что как бы теряет корону. Но утешение было, что такова воля Божья, что Россия хотя бы выйдет из невыносимого хаотического состояния, в котором она уже год. Что этим Манифестом Государь умиротворяет свою страну, укрепляет умеренных против всяких крайних.

И благоугодно стало ему – даровать свободы.

Пришлось это – на понедельник 17 октября, и как раз в 17-ю годовщину от железнодорожного крушения, где едва не погибла династия (тоже поминали каждый год). Посетил праздник Сводно-гвардейского батальона. Отслужили молебен. Потом сидели ждали приезда Витте. Николаша был что-то слишком весёлый. И ещё убеждал, что всё равно все войска в Манчжурии, устанавливать диктатуру нечем. А у Николая голова стала совсем тяжёлой и мысли путались, как в чаду.

Ещё помолясь и перекрестясь – подписал. И сразу – улучшилось состояние духа, как всегда, когда решение уже состоялось и пережито. Да теперь-то, после Манифеста, всё должно было быстро успокоиться».

(А. И. Солженицын. Август Четырнадцатого)

Ближайшее значение Манифеста 17 октября 1905

Манифест 17 октября 1905 имел совсем не те последствия, которые сулил изворотливый Витте. Он не утишил революции, а наоборот разжёг её ещё сильнее. А. И. Солженицын пишет:

«И следующее утро было солнечное, радостное, – хорошее предзнаменование. Уже в этот день Николай ожидал первых волн народного ликования и благодарности. Но к изумлению его всё вышло не так. Те, кто ликовали, те не благодарили императора, но рвали его портреты публично, поносили его оставшуюся власть, ничтожность уступок и требовали вместо Государственной Думы – Учредительного Собрания. В Петербурге не было кровопролития только благодаря Трепову, он запретил всякие шествия вообще (пресса настаивала уволить его), но в Москве и по всем остальным городам они были – с красными знамёнами, торжеством победы, насмешками над царём, только не благодарностью. А когда через день в ответ также по всем городам поднялся никем не возглавленный встревоженный верующий народ с иконами, портретами Государя, национальными флагами, гимном, то и в них была не благодарность, и не ликование, а – тревога. Тщетно Синод пытался остановить второе движение, что царь могуч и справится сам, – два движения, красное и трёхцветное, по всем городам не могли не прийти в столкновение, междуусобицу толп, а напуганных властей как не было при этом. И поразительно, с каким единодушием и сразу это случилось во всех городах России и Сибири: народ возмутился глумливым беснованием революционеров, а так как множество среди них – евреи, то злость встревоженного народа обрушилась кое-где в еврейские погромы . (В Англии, конечно, писали, как всегда, что эти беспорядки были организованы полицией). Толпа местами так рассвирепела, что поджигала казённые здания, где заперлись революционеры, и убивала всякого выходящего. Теперь, через несколько дней, Николай получал отовсюду много сердечных телеграмм с ясным указанием, что желают сохранения самодержавия. Прорвалось его одиночество народной поддержкой – но зачем же не в предыдущие дни, зачем же они раньше молчали, добрые люди, когда и деятельный Николаша и преданный Горемыкин соглашались, что надо уступать? Самодержавие! – считать ли, что его уже нет? Или в высшем смысле оно осталось?

В высшем смысле оно не могло поколебаться, без него нет России.

Тут ещё ведь так случилось, что кроме Манифеста и виттевского доклада не было выработано ни одного более документа, не успели: враз как бы отменялись все старые законы, но не составился ни один новый закон, ни одно новое правило. Но милосердный Бог должен был помочь, Николай чувствовал в себе Его поддержку, и это не давало пасть духом.

Витте обратился за помощью к газетам и через газеты к обществу: дать ему несколько недель передышки, и он организует правительство. Но общество потребовало начать успокоение с отмены усиленной охраны и военного положения, с увольнения Трепова, с отмены смертной казни за грабежи, поджоги и убийства, с увода из столицы войск и казаков (в войсках они видели главную причину беспорядков) и отмены последних сдерживающих законов о печати, так чтобы печать не несла уже ответственности ни за какое вообще высказывание. И Витте в несколько дней растерялся, не находя поддержки: как он ни звал, никто из земцев и либералов не пошёл к нему в правительство возглавить свободу. И хотя он сменил половину министров и 34 губернатора, уволил Трепова и многих чинов полиции – но не добился успокоения, а только худшего разора. Странно, что такой опытный умный человек ошибся в расчётах. Так же и новое правительство, как все прежние, боялось действовать и ждало приказаний. Теперь и Николаша очень разочаровался в Витте.

Только теперь, с опозданием, выяснилось, что московская забастовка уже накануне Манифеста переломилась к утишению: заработал снова водопровод, конка, бойни, сдались студенты университета, городская дума уже не требовала республики, Казанская, Ярославская, Нижегородская дороги уже постановили стать на работу, – ах, если б это знать в те дни! – уже всё начинало стихать, и никакого Манифеста не надо было, – а Государь поддал как керосину в огонь, и опять вся Москва забурлила, и даже генерал-губернатор Дурново снимал шапку при марсельезе и приветствовал красные флаги, на похороны какого-то фельдшера вышло чуть не сто тысяч, произносились речи не верить Манифесту и низвергать царя, из университета раздавали новенькие револьверы (не все пароходы садились на мель, морская граница длинная, её всю не охранишь). А в Петербурге из Технологического института студенты бросили бомбу в семёновцев.

Ах, кто же тогда бы прискакал и сказал, что уже утихает?!!… Или почему, правда, летом не послушал Вильгельма, не поспешил избрать и собрать эту совещательную Думу ? – ещё верней бы всё остановили! А теперь – запылало только сильней. С красными флагами ринулись освобождать тюрьмы. Национальные флаги везде срывали. Прежние забастовщики требовали содержания за дни забастовки – а тем временем объявлялись новые стачки. Печать достигла разнузданной наглости – любые извращения о власти, ложь и грязь, а всякая цензура совсем отпала, и уже открыто появлялись революционные газеты. Сходки в высших учебных заведениях растягивались по неделям. Снова останавливалось движение на железных дорогах, а Сибирь – вся прервалась, восточней Омска – полная анархия, в Иркутске – республика, от Владивостока разгорался бунт запасных, не отправляемых на родину. Возникло возмущение в одном из гренадерских полков в Москве, солдатские волнения в Воронеже и Киеве. Кронштадт два дня был во власти перепившейся матросской толпы (и даже подробностей нельзя было узнать, не действовал телефон, только окна петергофского дворца дрожали от кронштадтских выстрелов), а флотский экипаж буйствовал в Петербурге. На юге и востоке России разгуливали вооружённые банды и предводительствовали в уничтожении имений. Городские агитаторы подбивали крестьян грабить помещиков – и некому было сдержать. Крестьянские беспорядки перебрасывались из одной местности в другую. Революционные партии открыто обсуждали, как вести пропаганду в войсках и поднимать вооружённое восстание. Самозванный совет рабочих депутатов в столице захватывал типографии, требовал денег. Польша была вся в мятежном движении, балтийские губернии и Финляндия – в подлинном восстании (взрывали мосты, захватывали целые уезды), генерал-губернатор сбежал на броненосец (Николай уступил финнам во всём, подписал ещё один манифест). Тут произошёл морской бунт в Севастополе . Опять во флоте! (Удивительно, как этих мерзавцев совсем не заботила честь России и как они своей присяги не помнили!) А тут объявилась всероссийская почтово-телеграфная забастовка – ещё хуже не стало ни движения, ни сообщения. Иногда из Царского Села разговаривали с Петербургом только по беспроволочному телеграфу. Узнать было невозможно, как за один месяц упала Россия! – вся жизнь её, деятельность, хозяйство, финансы, не говоря уже о внешних отношениях. Ах, если бы власти исполняли свой долг честно и не страшась ничего! Но не было видно на постах людей самоотверженных.

А Витте, так и не возглавивший “естественное движение прогресса”, теперь предлагал расстреливать и вешать, только у самого сил не было.

Да, подходило всё равно кровопролитие, только ещё горшее. И больно и страшно подумать, что все убитые и все раненые – это же свои люди. Стыдно за Россию, что она вынуждена переживать такой кризис на глазах всего мира, и до чего довели её в короткий срок».

(А. И. Солженицын. Август Четырнадцатого)

Манифест 17 октября 1905 и Думская монархия

Общие начала, изложенные в Манифесте 17 октября 1905, были вскоре развиты в целом ряде конкретных юридических актов. К ним относились:

– Указ Сенату 11 декабря 1905 , сильно расширивший избирательное право в городах, в первую очередь для тамошней интеллигенции.

– «Учреждение Государственной Думы » от 20 февраля 1906, определившее права этого нового законодательного органа, а также порядок его роспуска и перерыва занятий.

– «Учреждение Государственного Совета », которое преобразовало это прежде законосовещательное учреждение в верхнюю палату Думы.

– подытожившие все эти реформы «Основные законы » 23 апреля 1906 – фактически Конституция , которая прямо не получила такого названия лишь из консервативной осторожности.

– многочисленные законы, упрочившие и расширившие гражданские права и свободы .

Это исходившее из принципов Манифеста 17 октября законодательство заменило прежнее российское самодержавие строем Думской монархии, который существовал до Февральской революции 1917 года. Новое государственное устройство имело немало недостатков. Избиравшиеся с 1906 четыре Государственных Думы не стали демократическими органами. В них господствовала олигархия богатых слоёв и партийных вождей, показавшая себя не лучше той царской бюрократии, с которой она самозабвенно враждовала.

Манифест 17 октября 1905 вдохновлялся чуждыми русским традициям идеями абстрактно-просветительского западного парламентаризма. Попытки внедрить их в российскую политическую практику потерпели, по сути, жестокий провал. Дума не смогла предотвратить катастрофической революции 1917 и даже сознательно содействовала её началу. Русским условиям и русской истории гораздо больше соответствовал государственно-земский строй , а не та отвлечённая «свобода», которая провозглашалась Манифестом.